At the 1984 Friendship Games, Olga Mostepanova was untouchable. Her perfect 40.00 in the all-around was a triumph of grace, control, and artistry. But just one year later, on the world’s biggest stage, her story took a different turn. At the 1985 World Championships, she faltered on beam during the team optionals.
On balance beam, Olya Mostepanova wobbled badly, as if a powerful gust of wind had burst through the glass doors of the velodrome. What an effort it took for Olya to stay on, not to jump down onto the blue springy mats! By the way, this is precisely an expression of willpower—of courage, if you like. Her deductions were smaller (9.625), yet given the current closeness of the results, Mostepanova slipped two steps back on the tournament ladder, landing in third…
And so now, on our team, there had to be a gymnast who could draw close to the Romanian Ecaterina Szabo, who was breaking away. The burden of leadership was taken on by Yurchenko, the team captain.
Mostepanova was bandaging her leg, waiting for the score to appear on the board. She saw it, pursed her thin lips in frustration. Yurchenko, too, was upset for her teammate and quietly said: “Hold on, Olya.” And the 9.9 that Natasha received on the beam was like a challenge—it was excellent. Away with doubts, away with sadness—the team victory awaited us!
Sovetsky Sport, no. 259, 1985
На бревне сильно зашатало Олю Мостепанову, как будто мощная струя ветра прорвалась сквозь стеклянные двери велодрома. Каких усилий стоило Оле устоять, не спрыгнуть на голубые пружинящие маты! Между прочим, это и есть проявление воли, если хотите — мужества. Сбавки были у неё поменьше (9,625), однако при нынешней плотности результатов Мостепанова сделала два шага назад по турнирной лестенке — она стала третьей…
И вот теперь в нашей команде должна была найтись гимнастка, которая смогла бы вплотную приблизиться к уходящей в отрыв румынке Екатерине Сабо. Бремя лидерства взяла на себя Юрченко, капитан сборной.
Мостепанова бинтовала ногу, ждала оценки на табло. Увидела, поджала от обиды тонкие губы. Юрченко тоже огорчилась за подругу, тихо сказала: «Держись, Оля». И 9,9, полученные Наташей на бревне, были как вызов, это было здорово. Прочь сомнения, прочь грусть — нас ждёт командная победа!
Your annual reminder that the skill should not be called an Ónodi on beam.
Though she qualified for the all-around finals, Mostepanova never appeared there, sidelined with an ankle injury. At least, that was the official story at the time.
Experts in our sport will probably be surprised to learn that, in the final, it was not Olya Mostepanova and Irina Baraskanova, who had placed third and fourth respectively, but Oksana Omelianchik and Yelena Shushunova, who had been in sixth and seventh. Because of injuries, the coaches replaced them.
Sovetsky Sport, no. 260, 1985
Знатоки нашего вида, наверное, удивятся, узнав, что в финале от нашей страны выступали не Оля Мостепанова и не Ирина Барасканова, которые занимали соответственно третье и четвертое места, а Оксана Омельянчик и Елена Шушунова, которые были на шестой и седьмой позициях. Из-за травм тренеры их заменили.
But in retrospect, the story was less straightforward. By 1989, Mostepanova didn’t parrot the official story by citing injuries. Instead, she suggested that the Soviets had made a strategic substitution, hoping to topple Romania’s Ecaterina Szabo in the all-around. And that substitution wounded her.
What follows is an interview with Mostepanova from 1989. No longer the golden idol who once received bags of fan mail, she was instead quietly shaping the next generation of gymnasts at Dynamo. This conversation traces her evolution—from the fragile, ethereal star of Olomouc to the patient mentor of Moscow—revealing the resilience that carried her through injury, politics, and heartbreak, and the warmth that still makes her unforgettable, whether on the competition floor or in the gym.
There’s Something Inimitable about Her
Yesterday — an Idol. And Today?
A slender, fragile girl stretched out like a taut string and froze for a split second on the balance beam. There was in her something of the astonishing, ringing beauty of Natalia Kuchinskaya, of the spontaneity of Olga Korbut, of the concentration of Ludmilla Tourischeva, and yet, she still remained unique and inimitable…
Only a few years passed, and, as so often happens with the subjects of the capricious, sparkling Princess called Gymnastics, the spectators began to forget her name. New young ladies-in-waiting appeared, with admirers of their own. But none of the newcomers managed to equal her record — 40 points out of a possible 40 in the all-around at the 1984 “Druzhba” (Friendship) tournament. No other gymnast had ever done that!
I wrote the word “forget” and crossed out the whole line. Wrote it again and fell into thought… Yes, sadly, sports fans hardly remember Olomouc, where Olga Mostepanova shone. Yes, now hardly any letters arrive from young soldiers asking — no, begging! — for her address and a photograph. But she is remembered by others.
March 9. Dynamo gym. A little girl whirled into the hall and held out to Olga a sweet, awkward flower made from wire with her own hands.
— Olga Vasilievna, this is for you! Happy holiday!
The child shyly lowered her eyes.
— Natasha! For me? Thank you, my dear! How pretty!
And then Natasha launched into excited chatter.
— I made them for my mom, my grandmother, and for you. Do you really like it? Mom said I had to make gifts for everyone I love…
Olga silently hugged the girl and pressed her to her.
— All right, go run around some more. You’ve got fifteen minutes before training…
— So that’s it? So that’s the end of your elite career? After all, just last year everything might have been different…
— In elite sports — yes. But not in sport altogether, and certainly not in gymnastics. As you see, I became a children’s coach. Do you remember our last conversation? Well, my dreams are coming true.
— Is it hard?
— Yes. First of all, here, I still don’t feel like a teacher. Dynamo is my home, where I was brought as a little girl. Here, I returned with every victory and every defeat. And it seems to me that, here, they still see me as the old Olga Mostepanova, the pupil. They still don’t see me as a colleague.
— Change schools. Go somewhere they didn’t know you before.
— What are you saying! How could I leave home?! I’ve been here fourteen years. I still remember the old little gym. Now, wrestlers train there. This Palace was built before my eyes. And if I didn’t leave even when my parents moved to Lyublino—when I, still a schoolgirl, crossed all of Moscow to get here—then now I’ll stay here forever. Unless, of course, they throw me out.
Two more girls came running up.
— My first group, — Olga smiled. — When I went to observe the kindergarten, I picked out the fair one, Milana. Naturally very flexible. And then her parents came and asked me to take the older one, too. See, over there — the dark one, Marina. She needs endless stretching. But what strength and diligence! She makes Milana work.
— How are things at the institute?
— You asked if it’s hard for me now, and I hadn’t finished answering. Full-time studies, you know how demanding that is. I study with all my strength, and in the evenings, I work. And besides, you know, I treat the institute as a practical coach. There are far too many useless subjects we’re forced to study. And too little time is allotted to pedagogy and child psychology. I have to figure out everything myself. Although, I think that, even after I graduate from GTSOLIFK (State Central Institute of Physical Culture), I’ll still go back there whenever I have questions. To make up for what they left out.
Training for the little ones began. It seemed that Olga was doing everything like the other coaches. But again, just as once on the competition floor, there was something of her own. She spoke a little more gently with the girls, gave a little more attention to each of them, and they obeyed her a little better. And in the rare seconds of pause, they pressed against her as if to a mother.
— Do you ever recall your former glory?
— No. Or rather — what am I saying? They don’t forget me here. When I formed a group, the parents of my pupils were told all my titles. So from the start, they treated me with a certain reverence. But what was is past, and now I must earn respect anew through my coaching work.
There had been much in Mostepanova’s life. There was the splendid victory at the 1984 tournament in Olomouc. About her, they said: a gymnast with uniquely beautiful lines. “Of course, — Olga would reply. — After all, I’m trained by Aksyonov himself. And all his pupils are beautiful. Remember Elvira Saadi? A queen!”
But there was the other side. It began when Yelena Shushunova dazzled on the competition floor — strong, sharp. Mostepanova began losing to her: “My fault. Vladimir Filippovich always preached beauty in gymnastics. I became too carried away with choreography and neglected physical conditioning.”
And before that, there had been a whole series of illnesses and injuries that kept Olga from training for almost a year. She had barely returned from Olomouc when she fell ill and spent two and a half months in bed. Then she injured the ligaments in her leg. As soon as she recovered, she injured the same leg again. But despite everything, in 1985 she managed to make it onto the team that represented the country at the World Championships in Montreal. And there…
Even now, Mostepanova doesn’t like to talk about what happened in Montreal. Sometimes she looks for the cause of the wound in herself, sometimes she leans toward thinking the coaches were unfair. But in any case, it was after that competition that she quietly slipped away from the big stage.
And here is what happened. On the first two days of the competition, in the compulsory and optional programs, Olga Mostepanova and Irina Baraksanova competed. Unexpectedly for everyone, in the final, their places were taken by the young Yelena Shushunova and Oksana Omelianchik, while Olga and Irina were relegated as reserves. The team won. Gymnastics circles gossiped about the substitution and then forgot. But the hurt remained.
— It’s hard to talk about it. The substitution was probably justified. After all, in the individual standings, we were losing to the Romanian Ecaterina Szabo. The difference was only thousandths, but she was leading, not us. Still, couldn’t they have announced the substitution not on the day of the final? Couldn’t they have found the words, explained everything to us, comforted us, after all? We’re human beings too!
So Ira and I comforted each other. I simply cried the whole day, and she tried to find some explanation and cheer me up. But what’s the use of talking — it’s all in the past…
[Note: In her 1998 interview, she didn’t mention her injury, instead saying that Shushunova had a better chance of beating Szabo. She maintained a measured tone, insisting she wasn’t upset and understood Radionenko’s decision.]
— Were you angry at gymnastics?
— What does gymnastics have to do with it? This was a matter of human relationships. Gymnastics, I love very much. Even now, in the evenings, when the gym is empty, I sometimes warm up. I can’t live without it. But for myself, I drew one lesson — with my own pupils, I will never act that way.
Probably, to understand a person, you need to see how they interact with children. I sat silently through the whole practice in Mostepanova’s group and… fell in love with her. How can you not love a coach who finds just the right words for the mother of a child just brought in for a tryout, so that she doesn’t feel hurt, so that she understands — “not suitable” does not mean “talentless,” and leaves after such a difficult conversation with shining eyes: “Thank you, Olga Vasilievna!” How can you not love a person who, despite complete exhaustion and the restlessness of overly active pupils, not only never once raises her voice, but tenderly encourages every single girl? How can you not love her, seeing the joyful little eyes of her pupils?
— What is the hardest thing in your profession?
— Patience. Girls are different — some grasp everything instantly, others — no matter how much you explain — don’t understand. And you must teach them all. When I work with them, I constantly find myself in situations like in that joke: I explained and explained, I understood everything myself, but they still don’t get it. Where to find the words, the patience, so that each one truly feels it?..
…A little girl stretched out like a taut string and froze for a split second before the apparatus. Years will pass, and in her there will appear something of the astonishing, ringing beauty of Natalia Kuchinskaya, of the spontaneity of Olga Korbut, of the concentration of Ludmilla Tourischeva, of the all-encompassing tenderness of Olga Mostepanova. And yet she will remain unique and inimitable — just as her first coach, Olga Vasilievna, teaches her to be. This is what keeps gymnastics alive, this is what attracts and enchants us.
N. Kalugina
Sovetsky Sport, April 1, 1989
ЧТО-ТО В НЕЙ НЕПОВТОРИМОЕ
ВЧЕРА — КУМИР. А СЕГОДНЯ?
Стройная, хрупкая девочка вытянулась стрункой и замерла на какую-то долю секунды на бревне. Было в ней что-то от удивительной, звенящей красоты Натальи Кучинской, от непосредственности Ольги Корбут, от сосредоточенности Людмилы Турищевой, но и при этом она оставалась единственной и неповторимой…
Прошло совсем немного лет, и, как это часто бывает с подданными изменчивой, искромётной принцессы Гимнастики, её имя зрители стали забывать. Появлялись новые юные фрейлины, у которых были свои поклонники. Но никто из молодых не смог повторить её рекорда — 40 баллов из сорока возможных в многоборье на турнире «Дружба-84». Такого не удавалось сделать ещё ни одной спортсменке!
Я написала слово «забывать» и перечеркнула всю строку. Снова написала его и задумалась… Да, к сожалению, вряд ли поклонники спорта помнят Оломоуц, где блистала Ольга Мостепанова. Да, сейчас уже почти не приходит писем от молоденьких солдат с просьбой — нет, с мольбой! — сообщить её адрес и выслать фотографию. Но её не забывают другие.
Девятое марта. «Динамо». Малышка вихрем влетела в зал и протянула Ольге смешной и нелепый цветок, сделанный своими руками из проволоки.
— Ольга Васильевна, это вам! С праздником!
Девочка смущённо опустила глаза.
— Наташенька! Мне? Спасибо, моя девочка! Какой хорошенький!
И тут уж Наташенька затараторила без умолку:
— А я маме, бабушке и вам сделала. А вам, правда, нравится? Мама сказала, что надо сделать подарки всем, кого люблю…
Оля молча обняла девчонку и прижала к себе.
— Ладно, иди ещё побегай. До тренировки пятнадцать минут…
— Значит, всё? На большом спорте поставлен крест? Ведь ещё в прошлом году всё могло быть иначе…
— На большом спорте — да. Но не на спорте вообще, и уж тем более не на гимнастике. Как видишь, стала детским тренером. Помнишь наш прошлый разговор? Так вот, мои мечты сбываются.
— Трудно?
— Да. Во-первых, здесь я ещё не ощутила себя педагогом. «Динамо» — мой дом, куда меня привели совсем маленькой. Сюда я возвращалась со всеми победами и поражениями. И мне кажется, что здесь видят во мне ещё прежнюю Олю Мостепанову, ученицу. Не воспринимают пока как коллегу.
— Поменяй школу. Пойди туда, где тебя не знали раньше.
— Что ты! Как же я уйду из дома?! Я здесь уже четырнадцать лет. Помню ещё старый, маленький зальчик. Сейчас там тренируются борцы. У меня на глазах строился этот Дворец. И если уж я никуда не ушла, когда родители переехали в Люблино, и я, школьница, через всю Москву ездила, то теперь я останусь здесь навсегда. Если не прогонят, конечно.
Прибежали ещё две девочки.
— Мой первый набор, — улыбнулась Ольга. — Когда пришла в детский сад, отобрала беленькую — Милану. От природы отлично растянута. А потом ко мне пришли родители и попросили взять старшую. Вон, видишь, темненькая — Маринка. Её «тянуть» и «тянуть». Но какая сильная и трудолюбивая! Миланку заставляет работать.
— Как дела с институтом?
— Ты спрашивала, трудно ли мне сейчас, а я не договорила. Дневное отделение, что это такое, сама понимаешь. Учусь изо всех сил, а вечером — на работу. И потом, знаешь, я к институту отношусь как тренер-практик. Слишком много бесполезных предметов приходится учить. А на педагогику и детскую психологию времени отведено мало. До всего приходится самой доходить. Хотя, думаю, даже когда закончу ГЦОЛИФК, я туда всё равно прибегать буду, если возникнут вопросы. Добирать то, что недодали.
Началась тренировка у малышей. Вроде Ольга делала всё, как и другие тренеры. Но опять, как когда-то на помосте, что-то у неё было своё. Чуть ласковее разговаривала с девочками, чуть больше уделяла внимания каждой из них, чуть лучше они её слушались. А в редкие, буквально секундные перерывы льнули к ней, как к маме.
— Не вспоминаешь былую славу?
— Нет. А впрочем, что я говорю? Меня тут не забывают. Когда набрала группу, родителям моих учеников сообщили все титулы. Так что те сразу отнеслись с некоторым пиететом. Но что было, то прошло, и надо снова зарабатывать к себе уважение тренерским трудом.
А было в жизни Мостепановой многое. Была великолепная победа на турнире в 1984 году в Оломоуце. Про неё говорили — гимнастка с уникально красивыми линиями. «Ещё бы, — отвечала Ольга. — Меня всё-таки тренирует сам Аксёнов. А у него все красивые. Помните Эльвиру Саади? Королева!».
Было и другое. Это началось, когда на помосте заблистала Елена Шушунова — сильная, резкая. Мостепанова начала ей проигрывать: «Моя вина. Владимир Филиппович всегда проповедовал красоту в гимнастике. Я слишком увлеклась хореографией, подзабыла о физической спецподготовке».
А перед этим была целая серия болезней и травм, из-за которых Ольга почти целый год не могла тренироваться. Не успела она вернуться из Оломоуца, как заболела и два с половиной месяца пролежала в постели. Потом травмировала связки на ноге. Только подлечилась — снова повредила ту же ногу. Но несмотря ни на что, в 1985 году ей удалось пробиться в команду, представлявшую страну на чемпионате мира в Монреале. А там…
До сих пор Мостепанова не любит говорить о том, что произошло в Монреале. То ищет причину нанесённой обиды в себе, то всё-таки склоняется к тому, что тренеры были несправедливы. Но всё же именно после тех соревнований она как-то незаметно сошла с большого помоста.
А произошло вот что. Первые два дня турнира в обязательной и произвольной программах выступали Ольга Мостепанова и Ирина Бараксанова. Неожиданно для всех в финале их места заняли юные Елена Шушунова и Оксана Омельянчик, а Ольга с Ириной оказались в запасе. Команда победила. Об этой замене посудачили в гимнастических кругах и забыли. А обида осталась.
— Трудно говорить об этом. Замена, вероятно, и была обоснованной. Всё-таки в личном зачёте мы уступали румынке Екатерине Сабо. Пусть нас разделяли буквально тысячные, но лидировала она, а не мы. Но можно же было объявить о замене не в день финала? Можно было найти слова, объяснить нам всё, утешить, в конце концов? Мы же тоже люди!
А так мы с Ирой утешали друг друга. Я просто проревела весь день, а она всё пыталась найти какие-то объяснения и поддержать меня. Да что об этом говорить — дело прошлое…
— Ты обиделась на гимнастику?
— А при чём тут гимнастика? Здесь вопрос человеческих взаимоотношений. А гимнастику я очень люблю. Даже сейчас, вечером, когда в зале никого нет, иногда разминаюсь. Не могу без неё. Для себя же я вынесла урок — со своими ученицами никогда так не поступаю.
Наверное, чтобы понять человека, надо увидеть, как он общается с детьми. Я почти молча просидела всю тренировку в группе Мостепановой и… влюбилась в неё. Как можно не влюбиться в тренера, который находит такие слова для мамы только что приведённого на просмотр ребёнка, чтобы она не обиделась, поняла — «не подходит» не значит «бездарна», ушла после столь нелёгкого разговора с сияющими глазами: «Спасибо, Ольга Васильевна!». Как можно не влюбиться в человека, который, несмотря на смертельную усталость и на непоседливость слишком подвижных учениц, не только ни разу не повысил голос, но и приласкал каждую девочку? Как можно не влюбиться в неё, видя радостные глазёнки её малышек?
— Что самое трудное в твоей профессии?
— Терпение. Разные бывают девочки — одни схватывают всё на лету, другие — сколько ни объясняй, ничего не понимают. А научить надо всех. Когда работаю с ними, то у меня постоянно возникают ситуации, как в том анекдоте: объясняла, объясняла, сама всё поняла, а они — ни в какую. Где взять слова, терпение, чтобы каждая всё прочувствовала?..
…Маленькая девочка вытянулась стрункой и замерла на какую-то долю секунды перед помостом. Пройдут годы, и появится в ней что-то от удивительной, звенящей красоты Натальи Кучинской, от непосредственности Ольги Корбут, от сосредоточенности Людмилы Турищевой, от всепроникающей нежности Ольги Мостепановой. Но и при этом она останется единственной и неповторимой, такой, как научит её первый тренер Ольга Васильевна. Тем жива спортивная гимнастика, тем влечёт и чарует она нас.
Н. Калугина
More Interviews and Profiles